Со смертью Филиппа IV, последнего великого испанского монарха, Испания вошла в период продолжительного регентства. Новый король Карл II Габсбург, четырех лет от роду, слаб настолько и болеет таким количеством болезней, что трудно себе представить, как он вообще живет на этом свете. И не мудрено, его отец Филипп IV был уже стар, когда женился на Анне Австрийской, да и, поговаривают, болел «разными болезнями». Так что Марианна (так в Испании называли Анну Австрийскую) стала регентом своего сына. Какую опасность это могло означать, показали недавние события во Франции: выступления Фронды против Мазарини в 1650 году. Поэтому Филипп IV готовил регентство заранее; в помощь королеве он выделял тщательно подобранную из представителей политической, церковной и общественной власти Правительственную хунту.
Несмотря на эту хунту, Мариана, которой стало не под силу справляться с бременем обязанностей, вернулась к институту фаворитов, чтобы обеспечить поддержку регентству в мировой державе. Выбор пал на австрийского духовника, отца-иезуита Иоанна Эберхарда Нитгарда. Несмотря на предостережения, королева закрепила его вначале лишь номинальную власть должностью Великого Инквизитора Испании, благодаря чему он автоматически стал членом Правительственной хунты. Иностранное происхождение и политическая вызывают серьезную неприязнь к нему правительства и широких слоев населения, усиленную еще и тем, что Мариана и Нитгхард третировали опытного и авторитетного сводного брата английского короля Карла II, Дона Хуана. А Дон Хуан - интереснейший человек в Испании. Это покровитель таких ученых, как де ла Фалле, Камуэль Лобковитц или Хуанини, и владелец огромной библиотеки, основатель испанской реформистской науки. К тому же, как бравый генерал и испытанный губернатор он принял решающее участие в подавлении восстаний в Неаполе и Барселоне. Напротив, во Фландрии и Португалии между 1656 и 1663 годами его командование было гораздо менее успешным.
Определенную жалость вызывает бедная Испания, которая в момент слабости подвергается нападениям со всех сторон. Но есть причина, по которой испанцев ненавидят все.
На Пуэрто-Рико и близлежащих островках мирно жили буканьеры - обычные скотоводы, большею частью французы, не мешая никому, как вдруг испанцы, не обращая внимания на то, что ремесло буканьеров выгодно и для них, вздумали прогнать всех их с острова Сан-Доминго или, если возможно, уничтожить их совершенно.
Начало исполнения этого жестокого и для самих испанцев гибельного намерения было очень легко. Следуя принятой ими столь удачной против американских дикарей методе, они напали вдруг на рассеянных, ничего не подозревавших, невинных буканьеров, убили часть их, а других увлекли в неволю. С этой минуты охотники сделались осторожнее, ходили всегда небольшими отрядами, готовые к сопротивлению, и если, несмотря на это, на них нападали, то они дрались так отчаянно, что, несмотря на превосходство числа, почти всегда одолевали испанцев и принуждали их искать спасения в бегстве.
Тогда испанцы переменили образ войны. Частная травля буканьеров, погубившая не одного правоверного испанца, прекратилась, а вместо того стали нападать на буканьеров по ночам в буканах, убивали господ и слуг и не щадили даже собак. Эти неистовства довели буканьеров до бешенства. Они соединились и повели также наступательную войну, причем не щадили никакого врага. Это подействовало. Испанцы, по-видимому, прекратили все неприязненные действия, и буканьеры начали льстить себе надеждою, что их оставят, наконец, в покое. Но враги их ждали только подкрепления: как скоро оно прибыло из испанских колоний, война возгорелась снова. Но и буканьеры приобрели подкрепления: французы с Тортуги и других островов и многие другие искатели приключений и добычи соединились с ними. Неприятели дрались беспрестанно, и кровь лилась на всем острове. До сих пор многие урочища на Сан-Доминго сохранили название «полей убийства». Все это происходило между 1660 и 1665 годами.
Нет более кровожадных дьяволов, чем испанцы и португальцы. Только с 1535 по 1660 год из Америки было вывезено в Испанию столько драгоценных металлов, сколько, вероятно, и наполовину не дали к тому времени все, вместе взятые, копи Старого Света за все время своего существования. Половина коренного населения Нового Света - по самым скромным подсчетам, пять или шесть миллионов индейцев - погибла в первые же полтора века испанского господства, причем значительная часть их - на рудниках Мексики и Перу.
В Береговом Братстве есть один флибустьер, его зовут Монбар Губитель. Он никогда не берет приза с захваченных кораблей. Вооруженные испанцы, золото, товары, все отправляется за борт, а команда его состоит из индейцев, которых он освободил из испанского рабства.
Нещадно грабя свои заморские колонии, Испания установила жестчайшую монополию на торговлю с Новым Светом. С начала XVI века единственным из всех испанских портов, имеющим право на торговые сношения со всеми заокеанскими территориями, стала Севилья. Именно сюда прибывали отправляемые через порт Веракрус в Мексике и вначале через Номбре-де-Дьос, а позже - через Пуэрто-Бельо, что на атлантическом берегу Панамского перешейка, награбленные богатства американского континента.
Начиная с 1537 года ни одно испанское торговое судно не пересекало Атлантику в одиночку - это строжайшее правило диктовалось интересами монополии. А кроме того, с самого начала XVI века доступ в воды, омывающие заокеанские владения испанской короны, был закрыт для кораблей других стран. Первое время эта система действовала безотказно - ведь Испания и Португалия намного раньше всех других европейских держав проложили себе пути в Индию и Новый Свет. В 1493 году папа Александр VI поделил между этими двумя "соседками" весь подлунный мир, а год спустя они заключили соглашение о демаркации сфер своих будущих захватов, так что в испанской "половине" земного шара оказалась вся Америка, за исключением Бразилии, а в португальской - Бразилия, Африка и Азия.
Но пришел час расплаты. Кровь и золото испанцев - за кровь миллионов индейцев, десятков тысяч французских буканьеров и английских поселенцев.
